Из сборника "Античная балканистика"

[волчок в тумане]

Гиндин. К вопросу о статусе языка древних македонцев.

Македонцев обычно отождествляеют с дорийским племенем македнов, (’высокий, стройный - о дереве)’. Македны переселились в центральную Грецию из северо-восточной Фессалии. В этом районе Фессалии есть основания видеть древнейшую территорию обитания македонцев, первоначально действительно входивших в одну племенную группу с македнами, но рано обособившихся и, вопреки общему движению греческих племен к югу, двинувшихся на север, к эпицентру своего исторического расселения в долине р. Галиакмон. Третьей ветвью той же племенной группы стали магнеты. Македонцы и магнеты — два братских племени, восходящих к праматери Тии и связанных с потомками Эллина лишь кузенным родством.

История македонского переселения на север отразилась в македонской версии фессалийского предания о первых царях Каране и Койне. Изгнанный братьями Каран ( = лак. κάρανος ’вождь’) уходит к царю Фракии Киссею. Тот обещает царство за помощь против врагов, но после обманывает и пытается погубить Карана. Однако Каран побеждает Киссея и основывает Македонское царство. Здесь отражен второй аспект древнемакедонской истории — история страны, подпавшей под власть македонцев при первых Аргеадах, лежащей в центре палеобалканского региона, индоевропейской переходной зоны, между греками на юге, фрако-дакийцами, иранцами и т.д. на востоке и северо-востоке, иллирийцами, кельтами, италиками, германцами и пр. на западе. По-видимому, наряду с землями пелагонов, мигдонов и т.д. эта страна включала прародину фригийцев и ареально близких им протоармян.

О языке: прежде всего бросаются в глаза изоглоссы, соединяющие язык древних македонцев с такими далекими друг от друга разновидностями греческого языка, как лаконский диалект и гомеровский эпический язык. Восстанавливаемые таким образом формы и их значения иногда прямо проецируются на протогреческий уровень. В частности, так можно квалифицировать названия царской дружины и дружинника: др.-макед. Агема (эгема) ’царская дружина’) с — лак. ’передовой отряд’ при атт. дор. ανέμων ’вождь’ от ηγεομαι, дор. αγβομαί ’идти вперед, предводительствовать, начальствовать и пр.’ Др.-макед. этайрос ’член дружины’ - гом. этарос то же, *s(w)etr- ’свой человек’ при – этес - ’родич’ (этимологически ’свояк’, т.е. ’свой не по крови’) = др.-русск. сватъ и т.д.; собственно македонской инновацией является значение ’член конной дружины’, потребовавшее для пехотинца особого обозначения пэдзетайрос.

Озвончение, вернее, эти звонкие в греческом стали произноситься глухо: Данос – смерть, данон – убийца, Фероя – Бероя, Филипп – Билипп, кефалэ – кебалэ (или габалан) (голова). Древнемакедонское слово «алиса» (ольха) явно заимствовано из географически близких языков, располагавшихся к северу от балканского ареала расселения древних македонцев и, что особенно показательно, не обнаруживает каких-либо следов в древнегреческом.

Для объективного суждения о статусе языка древних македонцев явно недостаточно основываться на утверждении генетической близости этого языка к греческому (особенно к дорийскому диалекту) на уровне протогреческой диалектной общности. Этническая история племени македонцев, исключительно рано оторвавшихся от протогреческого племенного континуума (terminus ante quem — датировка крито-микенских табличек, т.е. XV в. до н.э., стереотипно греческих в отношении и.-е. MA и интервокального s), сложилась таким образом, что они населили территорию в центре палеобалканского ареала, где оказались в исторический период на пересечении северобалканских и собственно греческих ареальных влияний. Поэтому статус языка древних македонцев следует рассматривать, по крайней мере, в двух аспектах: не только генетическом, но и ареальном, — в соответствии с чем этот язык обнаруживает достоверные и сравнительно многочисленные сближения с языками северных Балкан.

Вопрос о статусе языка древних македонцев может и должен решаться в динамическом взаимодействии двух аспектов проблемы: генетически — это чрезвычайно архаический протогреческий диалект, ареально — оригинальный язык центрально-балканской зоны, достаточно четко отграниченный от других реликтовых языков Балканского п-ова.

Эллинские изобразительные памятники в культуре Фракии и Скифии.

Про греческие памятники во Фракии и Скифии, вот интересно – у скифов полно изображений этнографически точных сцен из скифской жизни, а вот во Фракии этого нет, все только общегреческое.

Культура древних иранцев на протяжении всей своей предыдущей истории (так же, как и индоарии) не знала изобразительного искусства. Сравнительный материал показывает, что повсеместно, когда общество иранцев достигало стадии, на которой возникала потребность в сложении иконографии религиозно-мифологических образов, она формировалась на инокультурной основе. Так было, например, в самом Иране, искусство которого, по меткой формулировке В.Г. Луконина, сложилось как ’’стиль цитат” из древнего искусства Передней Азии. В Причерноморской Скифии тот же ’’иконографический вакуум” был заполнен продукцией художественного ремесла припонтийских греческих колоний, которые, будучи заинтересованы в закреплении на скифском рынке, сделали как бы шаг навстречу скифам в деле изобразительного воплощения их мифов.

Понятие предела и Эроса в платоновской перспективе. (Прекрасная статья В.Н.Топорова).

Человек, не равный самому себе и непрестанно меняющийся в течение своей жизни, один человек как множество людей и все поколение людей, вся череда человеческих существований как один человек — вот та, данная через ее крайности, общая картина, которая намечена двумя великими мыслителями (Платон и Паскаль). Она самым коротким путем приводит к теме двух разных, противоположных пределов, предела вообще, как такового, наконец, к ’’теневой” по отношению к пределу теме беспредельного как результата выхода за предел. Тема предела, столь важная и в платоновской концепции идеи , пронизывает весь ”Пир”, сгущаясь в ключевых точках его логической и мифологической схем.

Платон до крайности заостряет тему предела, помещая ее в напряженный и глубоко-интенсивный антропологический контекст (рамку) —ч е л о в е ч е с к о г о и к тому же связанного с Э р о с о м (любовью-стремлением), понимаемым не как объект любви, но как любящее начало, субъект любви. Эта перестановка акцента с ’’любимого” на ’’любящее”, к которой Диотима привлекает внимание Сократа, прежде чем ввести его в теорию Эроса (а далее и идеи), очень существенна, поскольку она образует начало той логической конструкции, которая позволяет от Эроса прийти к понятию предела.

Вожделение, желание того, чего нет, но что нужно, сродни голоду, и оно-то определяет у с т р е м л е н н о с т ь Эроса к цели — к прекрасному телу, прекрасным телам, прекрасным душам, к обладанию вечным благом, к рождению в прекрасном — к бессмертию. Эрос потому и может помочь пройти весь путь от многого к единому, от вещи к идее, что он с самого начала несет в себе о б р а з ц е л и — и не только ближайших или последовательно сменяющих друг друга все более высоких и более благих целей, но и высшую, крайнюю цель, п р е д е л .

Эрос всегда посредине, между: не бог и не смертный, не мудр и не невежествен. Смысл нахождения посредине для таких великих демонов (или гениев) состоит в том, чтобы быть и с т о л к о в а т е л я м и и посредниками между богами и смертными (молитвы и жертвы от людей к богам, наказания и вознаграждения от богов к людям). ’’Пребывая п о с р е д и н е , они заполняют п р о м е ж у т о к между теми и другими, так что Вселенная с в я з а н а внутренней связью’’. Актуальная позиция одного из таких даймонов — Эроса — характеризуется теми же действиями, которые присущи демиургу при сотворении Вселенной - ’заполнять’ пространство, ’связывать, соединять’. Положение посредине, между) обеспечивает выполнение функции универсального обмена (в частности, и информацией), которым поддерживается, возрастает и проверяется единство Вселенной, связь ее частей.

Дитя двух противоположных начал, Эрос объединяет их в себе (в своей середине), но никак не по принципу нахождения среднеарифметического значения: «По природе своей он ни бессмертен, ни смертен: в один и тот же день он то живет и расцветает, то умирает, но, унаследовав природу отца, оживает опять. Все, что он ни приобретает, идет прахом, отчего Эрос никогда не бывает ни богат, ни беден». В пределе (”по идее”) эти слова нужно понимать не в том смысле, что Эрос то живет, то умирает, а только как то, что он в каждый дайный момент и ж и в е т и у м и р а е т одновременно и, как говорили древние мудрецы, ’’жизнью умирает, смертью живет”. Только при таком пресуществлении жизни в смерть и смерти в жизнь можно ’’пройти” весь путь (снизу или из центра) до предела, соединив смертное с бессмертным, временное и преходящее с вечным и абсолютным, частичное с целым, вещь с ее идеей, и подойти к проблеме предела и беспредельного.

Можно выделить ряд существенных черт, относящихся как к генеалогии Эроса, так и к актуальным его характеристикам, и сближающих этот персонаж с Арьяманом ведийской мифологии. Придется ограничиться лишь несколькими сопоставлениями, памятуя, что в аналогичной ситуации важнее не с т е п е н ь подобия, близости, а глубина их, отсылающая к общей или подобной типологически исходной ситуации.

Мотив суда/спора цветов в балканском фольклоре и «одористический код в античной традиции».

Сколько цветов на земле,
Все идут присягать.
Только подсолнечник
Сидит у двери рая,
Чтобы судить цветы
За то, что они загубили свой запах.

Подсолнечник у двери рая противопоставлен маку у двери ада: цветок мака ’’все растет и цветет, многие души околдовывает”. «Мята, базилик и белая гвоздика, Эти трое бранятся, кто пахнет лучше».
Адонис, олицетворение ароматического вещества, мирро, находит смерть в листьях салата, растения, связанного с землей, влагой, смертью, бесплодием, и превращается в цветок (адонис, анемон), лишенный запаха, эфемерный, сдуваемый ветром (ср. снова связь ветра с отсутствием запаха). Адонис оказывается неудачливым медиатором между верхом (небом, солнцем, жаром, жизнью), олицетворенным в ароматических веществах, и низом (землей, влагой, смертью), олицетворенным веществами-растениями, лишенными запаха
Балканская традиция отчетливо формулирует значимость категории запаха, формирующей одну из универсальных семиотических оппозиций в модели мира.

* * *

А еще читал о Волчьих днях в румынском календаре, о вторжении «славянских варваров – народа склавинов» на Карпаты и Балканы. Про Беллерофонта и Беллера (Реминисценция древнебалканского мифа в греческой традиции). Вот что мне нравится – это разброс тем, такой восторг.

@темы: Научные статьи

---

Энгус. Тайны мистерий. Об Александре

[Волчокъ въ тумане]

Александр обновил все: результаты его работы повлияли на всю религиозную историю средиземноморского мира и произошедших на его основе цивилизаций.
Величие Александра не только в его поразительных военных подвигах – хотя и в этом отношении ему не было равных – и не в том, что он остановил наступление восточного деспотизма на свободы Запада, что распространял греческую культуру (что оказалось неоценимым благом для прогресса человечества), не в том, что благодаря ему предшествующие политические системы и Востока, и Запада устарели. Александр действительно сделал все это – и гораздо больше. Хотя слова Книги Даниила (11: 4) [42] и осуществились буквально, мало что из трудов этого «царя могущественного» не выдержало проверки временем. Он сделал очень много для того, чтобы облегчить и вдохновить подвиги римлян, чья империя завершила его труды.

«Как пионер эллинской культуры, в конечном счете он стал пионером христианства. Александр проложил пути для интеллектуальной империи греков и политической империи римлян. И именно протяженность этой империи, интеллектуальной и политической, в конечном счете стала пределом распространения религии Христа» [43] .
В чем же его труд повлиял на энергичность религиозной жизни эллинистического мира и открыл путь для принятия Западом восточных мистериальных культов и в конечном счете – для христианства?

а) Космополитизм и единство человеческого рода. В результате завоеваний Александра и его мудрой политики как религиям мистерий, так и стоицизму, и апостолу Павлу стало легче заявлять – «от одной крови Он произвел весь род человеческий» [44] . Александр сделал реальностью то, за что периодически выступали греческие философы. Он первый разрушил национальные барьеры и освободил народы для международных отношений. С полным правом говорил автор [45] трактата «Об удаче Александра»: «Видя в себе поставленного богами всеобщего устроителя и примирителя… он… сводил воедино различные племена, смешивая, как бы в некоем сосуде дружбы, жизненные уклады, обычаи, брачные отношения и заставляя всех считать родиной вселенную, крепостью – лагерь, единоплеменными – добрых, иноплеменными – злых… видеть признак грека в доблести и признак варвара – в порочности» [46] .

Именно Александр породил тот всеобъемлющий космополитизм, который в Римской империи достиг своего апогея. Хотя он и покровительствовал греческой культуре, его более масштабной целью целью было достичь «бракосочетания Востока и Запада», что поразительным образом символически воплотилось в браках на празднике в Сузе. Для Александра поистине не было ни скифа, ни грека, ни иудея. Он стал первым из древних завоевателей, даровавшим побежденным определенные права, и в этом человеческом отношении к людям он превзошел своих персидских предшественников и позднейших римских завоевателей. Ни греки, ни македонцы не могли уйти от самого сурового наказания, если оказывалось, что они виновны в угнетении. Основой армии Александра были македонцы, но в ее ряды стекалось множество греческих наемников и искателей приключений; не закрыты они были и для азиатских рекрутов. Таким образом, космополитический характер царской армии был отражением его империи. «Поколение, которое видело живого Александра, едва успело сойти в могилу до того, как брак Европы и Азии стал реальным и многозначительным фактом» [47] .

Свойственный Древнему миру партикуляризм и привилегированность были разрушены; в созданном Александром новом мире перед каждым народом была возможность с помощью свойственного ему гения внести вклад во всеобщее благо. Отныне Восток и Запад продолжают сближаться в своем нравственном и духовном прогрессе, пока не сойдутся окончательно в христианскую эру. Взаимодействие Востока и Запада, никогда не прекращавшееся с дней Александра, должно было принести добрые плоды для всех последующих веков в их растущей жизни. Иудейское откровение, греческая мысль и восточный мистицизм уже никогда не могли существовать отдельно друг от друга. Именно в это время начали существовать диаспоры всех восточных народов [48] – иудеев, сирийцев, персов, египтян, – которые сыграли такую активную роль в прозелитской пропаганде в Римской империи.

Говоря об этом космополитизме, невозможно строго разделить причину и следствие. Можно сказать, что он распространялся благодаря сознательной политике Александра – смешивать разные народы; благодаря тому, что он старался честно обращаться со всеми народами под своей властью; благодаря коммерческой активности [49] , которую стимулировали открывшиеся новые области для предпринимательства и то, что миллионы накопленных персами сокровищ были введены в оборот; благодаря религиозной терпимости; и прежде всего тому, что благодаря Александру появился первый всеобщий язык для всего цивилизованного мира – греческое койне.

б) Койне. Распространение койне, или общего греческого языка, заслуживает особого упоминания: оно являлось мощным фактором в религиозной пропаганде последующих веков. До времени Александра Афины отточили для себя свой диалект до классического совершенства, которое до сих пор удивляет ученых, но у Греции никогда не было единообразного национального языка. В каждом отдельном городе-государстве был свой говор, который в большинстве случаев отличался от языка соседнего города, лежавшего в паре лиг от него, как испанский от итальянского. Термин «Эллада» никогда не обозначал национального или языкового единства: главным связующим звеном была более или менее всеобщая религия. Пока не существовало единообразного языка, на котором грек мог говорить с греком, для Греции было невозможно осуществлять свою интеллектуальную гегемонию. И если человек должен выучить десяток греческих говоров и полдесятка восточных языков перед тем, как путешествовать и обмениваться идеями с людьми других рас, он предпочтет остаться дома. Арамейский, который веками служил языком дипломатического обмена [50] между державами Нила и Тигра и Евфрата [51] , уже не годился [52] , и совершенная точность аттического греческого обычному человеку казалась столь же недостижимой, как кажется школьнику-первоклашке в наши дни. Другие греческие диалекты не достигли таких высот из-за бедности словаря или грубости выражения.

Под давлением обстоятельств, таких как крушение полиса, а с ним и конец взаимной подозрительности и разобщенности греков, безразличие к патриотическим интересам, порожденное индивидуализмом, спрос на греческих наемников в армиях Востока, но прежде всего – принятие греческой культуры и языка македонцами при Филиппе и Александре, из разноголосицы греческих диалектов, на фоне соперничества с азиатскими языками появился греческий язык [53] , который был легко понятен каждому греку и легко усваивался иностранцами. Важно понимать, какой стимул к интеллектуальному развитию и какое прекрасное средство для миссионерской деятельности в последующие века дало койне, на котором люди от Мултана до Сиракуз и от Македонии до порогов Нила могли обмениваться идеями. Оно стало обычным языком литургии и ритуала тех культовых братств, что проповедовали равенство всех людей. И этот греческий lingua franca «стал лучшим средством для передачи метафизических теорий, чем любой основатель любой мировой религии до сих пор или впоследствии имел в своем распоряжении» [54] .

в) Теокрасия , или религиозный синкретизм [55] , ошеломляющих масштабов была непосредственным следствием смешения рас, устроенного Александром, и в следующие семь столетий оказалась мощным фактором в религиозной истории греко-римского мира, достигнув своего апогея в III и IV веках н. э. Каждая религия мистерий была синкретической. До эпохи Александра есть примеры тому, что разные народы отождествляли своих богов друг с другом, но с его дней теокрасия стала всеобщей практикой и получила огромный импульс к дальнейшему развитию. Религиозный синкретизм стимулировало практически полное отсутствие нетерпимости, всеобщая потребность в богах-спасителях, наличие общего языка и то смешение рас, которое в наши дни можно найти только в Соединенных Штатах. Общая политика Александра – поженить Восток и Запад и обращаться с персами, греками и македонцами на равных [56] – привела и к равенству богов. Царь сам подал тому пример, основав Александрию и указав всем трем народам тот же путь, поставив храм Исиды рядом с храмом эллинским божествам [57] . В той же самой столице властитель из династии Птолемеев положил начало почитанию синкретического Сераписа [58] , который был отождествлен с Осирисом-Аписом, Зевсом, Гелиосом, Митрой и Эскулапом.

Эта синкретическая тенденция при Римской империи стала еще более интенсивной. Она подготовила путь для долгого господства на западе восточных культов и для успеха самого христианства. Соответствием империи Александра должна была стать мировая религия; еще более требовала этого Римская империя. Религиозный синкретизм был доведен до таких масштабов, что стало опасно или даже невозможно выделить отличительные черты в какойлибо из многочисленных вер, соперничавших в Древнем мире за прихожан.
Персидский культ Митры подвергся, по крайней мере отчасти, египтизации [59] ; египетский культ Исиды был значительно эллинизирован [60] . Стоицизм оказал огромное преображающее влияние на гностицизм [61] . Герметическая литература – это такая смесь, что ученые не могут согласиться между собой, сколько же именно там египетских, вавилонских, стоических, платонических, неопифагорейских и даже христианских ингредиентов. По надгробным надписям зачастую нельзя сказать, к какому культу принадлежал умерший; язык иногда указывает и на принадлежность к христианской религии и к мистериальному культу. Как пример можно просто процитировать знаменитую надпись Аберкия.
г) Апофеоз (обожествление) Александра также заслуживает упоминания, поскольку он имел далеко идущие последствия в следующие 2000 лет как с политической, так и с религиозной точки зрения: он ввел в европейский мир совершенно новую концепцию Божественного [62] .

При жизни Александра его обожествление было спорным вопросом, но, надо сказать, напрасно. Александр был слишком умным государственным деятелем, чтобы упустить из рук выгоды, которые предлагало религиозное единообразие и верность его персоне, основанные на религиозном авторитете. Ему слишком хотелось скрепить различные части его мировой империи, чтобы он мог пренебречь приемом, которым пользовались его предшественники в Персии и Египте. Вследствие того что Александр принял этот восточный обычай, апофеоз царей и императоров стал знаком Западу через посредство диадохов [63] и римлян. С этим восточным раболепием пришло представление о божественных правах царей, которое занимало языческих теологов на протяжении семи столетий и христианских теологов – еще тысячу лет; союз трона и алтаря, от которого суждено было пострадать престижу христианства; принятие религиозного единства – прием управления, который взял на вооружение Антиох Епифан, который был дорог римлянам и первым христианским императорам, некоторым из владык, занимавших трон Священной Римской империи, Елизавете и английским Стюартам и династиям Валуа и Наварры во Франции.

Претензии Александра на божественность, хотя и выгодные как политический прием, оказались катастрофой для нравственности и религии. Носители этих божественных почестей зачастую состязались с богами Олимпа, ставя себя над общепризнанными законами морали. Принятое ими божественное достоинство еще увеличивало их высокомерие и жестокость, и это способствовало превращению принципата Августа в абсолютный деспотизм Диоклетиана. Эта практика обожествления была шагом назад в концепции Божественного и вылилась в скептическое убеждение Евгемера, что сами боги были всего лишь обожествленными людьми – эта точка зрения казалась особенно привлекательной образованным римлянам. Тем не менее стоит помнить, что такое обожествление не казалось древним таким странным, как оно кажется нам, и эта идея бы не смогла завоевать значительное признание, если бы в конкретной форме не выражала понятие о «человекобоге», которое в каком-то виде возникало в каждой религии того времени; эту идею мы находим, например, в египетских легендах об Осирисе и в персидском предании о Митре. Апофеоз также был неотрывно связан со всеобщей нуждой в посредниках между Богом и человеком – священниках, ипостасях самого божества наподобие Логоса или Софии, демонах, героях .

д) Если Александр, требуя себе божественные почести, сделал шаг, который обещал больше плохого, чем хорошего, в другом отношении его появление способствовало распространению более достойной концепции Божества, поощряя монотеизм, к которому стремилась и греческая философия. Его величественная фигура с помощью всеобщего религиозного синкретизма ускорила появление единого понятия о Боге. Единственное препятствие на пути монотеизма было устранено политическим ударом, который Александр нанес «местечковому», «приходскому» понятию о Божестве. Божественного и вылилась в скептическое убеждение Евгемера, что сами боги были всего лишь обожествленными людьми – эта точка зрения казалась особенно привлекательной образованным римлянам. Тем не менее стоит помнить, что такое обожествление не казалось древним таким странным, как оно кажется нам, и эта идея бы не смогла завоевать значительное признание, если бы в конкретной форме не выражала понятие о «человекобоге», которое в каком-то виде возникало в каждой религии того времени; эту идею мы находим, например, в египетских легендах об Осирисе и в персидском предании о Митре. Апофеоз также был неотрывно связан со всеобщей нуждой в посредниках между Богом и человеком – священниках, ипостасях самого божества наподобие Логоса или Софии, демонах, героях .

@темы: Цитаты

---

Битва при Херонее

[волчок в тумане]

Вроде бы как раз 2 августа



Пейзажи в окрестностях

@темы: Пространство Александра, Изображения

---

Торвальдсен. Рельеф "Вступление Александра в Вавилон"

[волчок в тумане]

И еще некоторые на античные сюжеты, просто для красоты:

Ясон с золотым руном


Амур и Психея


Венера с яблоком


Геба


Ганимед, кормящий Зевсова орла


Три грации


Меркурий


Гилас и нимфы


Гименей и Амур


Пастушок


Купидон и Ганимед


Купидон (че-та сомневаюсь я, шо за дед-педофил? наверно, это Дедал с Икаром, крылышки ему цепляет)

@темы: Изображения

---

Об основании Антиохии Александром

[волчок в тумане]

Похвала Антиохии. Либаний. Речи.

«Дело в том, что после битвы при Иссе и бегства Дария Александр, одной частью Азии обладавший, другой домогавшийся и завоеванную территорию считавший малою, а помыслы простиравшей до пределов земли, явился в эту страну и, разбив ставку свою близ источника, который теперь, по его почину, принял вид храма, а тогда красоту его составляла только вода, давая отдохновение здесь своему телу после трудов, испивает воды источника, студеной, прозрачной и вкуснейшей.

73. Удовольствие от питья её напомнило Александру материнскую грудь и он высказал своим спутникам, что сколько сладости было в той, столько присуще и воде, и дал источнику имя матери. И вот Дарию [8] на походе его на скифов река Теар во Фракии показалась красивейшей и, поставив столб. Дарий начертал на нем, что Теар красивейшая река; а Александр наш источник не вывел на состязание вод, но уподобил молоку Олимпиады. Столько удовольствия обрел он в его влаге.

74. Поэтому он тотчас обстроил это место резервуаром и прочим оборудованием, какое можно было устроить при такой спешности в его деятельности, какую он проявлял в высшей степени, и принялся за основание города, как бы встретив пункт, способный вместить всю широту его планов.

75. Охваченный двойною страстью, одной в нашей стране, другой к приобретению прочей земли, когда одна принуждала его оставаться, а другая торопила бежать, влекомый душою к заселению и к войне, он одно другому не поставил преградою и не потерпел ни ради города устранить все свое рвение, ни, удовлетворяя последнему, погасить ту страсть, какую возымел к основанию городов, но не раздаваясь ни с той, ни с другой, одной положил начало, а войско повел в Финикию.

76. Началом же заселения был Зевс Боттиейский, воздвигнутый Александром, и вершина, получившая название его отечества и наименованная Эмафией. Это, полагаю, было признаком намерения Александра, что по завершении своих предприятий он изберет, вместо родины, эту страну.

77. Исполнив такое вступление в заселению, и служа нам основателем, тот, кто называем был сыном Зевса и подтвердил молву о себе своими подвигами, сам в самый короткий срок, переселившись к отцу, не мог довершить своего страстного желания.» (Либаний, Речи)


И еще немного о Селевке. Что это Пердикка его наверх вытянул.

"Именно Селевк за храбрость возводится Пердиккою в гиппархи {9], а когда Пердикка умер в Египте, призванный македонянами на его владычество, явился и получил в сатрапию Вавилонию. 80. Явившись на подмогу Антигону в его войне с Евменом, он сверг вместе с ним Евмена, но не знал, что благодетельствует в лице Антигона лукавого человека. Последний, усилившись при его посредстве, проникшись завистью к благодетелю, замышлял его смерть."

@темы: Пространство Александра, Цитаты

---

Le Livre et le vraye hystoire du bon roy Alixandre

[Волчокъ въ тумане]

Оригинал взят у ЖЖ user="kardiologn" в Миниатюры Historia de proelis in a French translation (Le Livre et le vraye hystoire du bon roy Alixandre

Detail of a miniature of Alexander's battle with horse-headed men

Historia de proelis in a French translation (Le Livre et le vraye hystoire du bon roy Alixandre)

Origin France, Central (Paris)

Date c. 1420

Detail of a miniature of Albanians presenting Alexander with a dog, and the dog fighting an elephant and a lion

Detail of a miniature of the meeting between Alexander and the Amazons


Detail of a miniature of Alexander's battle with dragons


Detail of a miniature of Alexander the Great slaying other extraordinary creatures (dragons?)

Detail of a miniature of Alexander's battle with white lions


Detail of a miniature of Alexander's battle with boars and many-handed savages


Detail of a miniature of Alexander's battle with a three-horned beast and other strange animals


Detail of a miniature of Alexander's battle with a hippopotamus-like beast


Detail of a miniature of Alexander driving off elephants with pigs and musical instruments


Detail of a miniature of Alexander encountering strange women of the forest


Detail of a miniature of Alexander talking to the strange women of the forest


Detail of a miniature of Alexander encountering a naked and houseless tribe (the gymnosophists)


Detail of a miniature of Alexander's battle with giants


Detail of a miniature of Alexander burning a wild man


Detail of a miniature of Alexander's battle against dragons with emeralds in their foreheads


Detail of a miniature of Alexander's battle against wild bulls


Detail of a miniature of Alexander, in a cage, being carried aloft by griffins


Detail of a miniature of Alexander lowered into the sea in a cask, along with a cat and a cock, at the beginning of chapter 65


Detail of a miniature of Alexander's battle with sword-horned men.


Detail of a miniature of Alexander's battle with sheep-horned dragons


Detail of a miniature of Alexander's battle with one-eyed giants (cyclops)


Detail of a miniature of Alexander's battle with headless men with faces on their torsos (blemmyae)

Detail of a miniature of Alexander's battle with lion-like beasts

Detail of a miniature of the burial of Bucephalus


Detail of a miniature of Alexander presented with white elephants, at the beginning of chapter 73


Detail of a miniature of a battle with two-headed dragons

@темы: Изображения

---

[волчок в тумане]

Alexander the Great Alexander the Great in his griffin-powered flying machine, XV century. From La Vraye Histoire du Bon Roy Alixandre. B.L. MS Royal 20 B XX. F. 76v

+ 2

Alexanders Greifenflug Cod. Pal. germ. 336, fol. 155

Alexander the Great Alexander's Flying Machine. Johann Hartlieb, Alexander. Munich, Bayerische Staatsbibliothek, Cgm 581 f. 133r

@темы: Изображения

---

Много античного золота

[волчок в тумане]

3rd century BC, gold hairnet



A COILED-WIRE BRACELET WITH FELINE-HEAD TERMINALS D. 8 cm. Gold Greco-Thracian, 4th-3rd cent. B.C.



BACTRIAN HOARD from TILLYA TEPE Ancient Gold Bracelet AFGHANISTAN 1st century B.C.



Eros earrings, made in Greece, late 4th century BC



ROMAN GOLD MEDICINE SPOON
Round bowl with finely embossed openwork handle. Slender, partially twisted handle with a small globular terminal. Rare in gold.


Gold Disc with Bees, 700-600 BCE. Collection of Nasher
Museum of Art at Duke University



Fibula - DETAIL OF GRANULATION, Gold. l. 3 7/8 in. 7th century BCE Etruscan



A PAIR OF PARTHIAN GOLD, GARNET AND GLASS EARRINGS CIRCA 2ND CENTURY A.D.



A ARCHAEMENID GOLD ROUNDEL CIRCA 7TH CENTURY B.C.



A PAIR OF GREEK GOLD BULL HEAD EARRINGS Hellenistic Period, Circa 2nd Century B.C.



Etruscan Ring, 4th century BC-3rd century BC



Earring with a dove standing on an altar. Greek, Hellenistic Period, 150–100 B.C.

via

@темы: Пространство Александра, Изображения

---

Египетские картинки

[волчок в тумане]

+ 4

@темы: Пространство Александра, Изображения

---

Le Roman d’Alexandre. Миниатюры

[волчок в тумане]

Le Roman d’Alexandre - Manuscrit arménien - 1536




Александр спускается на дно морское


Александр с Аристотелем на верховой прогулке


Thomas de Kent, Le roman d’Alexandre ou Le roman de toute chevalerie, London ca. 1308-1312.
BNF, Français 24364, fol. 61r

eel of the Ganges
de longues anguiles de ganges la fluvie
Thomas de Kent, Le roman d’Alexandre ou Le roman de toute chevalerie, London ca. 1308-1312.
BNF, Français 24364, fol. 59v


Смерть Александра

@темы: Изображения

---

Гордиев узел

[волчок в тумане]

Картинка дрянь, но пусть лежит.

@темы: Изображения

---

Чаша Уоррена

[волчок в тумане]

А вот и у меня тут гомоэротика

Bittir (древние Bethther), недалеко от Иерусалима, римская, AD 5 - 15

Серебряный кубок с рельефным украшением, название объекта - от его владельца, коллекционера Эдварда Перри Уоррена (1860-1928). В Британском музее

@темы: Нравы, Искусство, Изображения

---

Клад Окса

[волчок в тумане]

много золота и печенек

@темы: Пространство Александра, Изображения

---

Виды Греции

[волчок в тумане]

@темы: Пространство Александра

---

Моя любимая шутка Александра

[волчок в тумане]

Он сказал о Парменионе: «Это он только снаружи белопокровный, а изнутри он весь цельнопурпурный». Шикарно, вычурно, изящно.

Обычно шутки ему не очень удавались. Видно, что он пацан слишком умный, слишком литературный, и порой забывает, с кем говорит, оттого часто его шутки просто не доходят до адресата – вроде как «Он тоже Александр» до Сисигамбис. Где уж персидской старушке греческие каламбуры понимать. А про то, как понял его Павсаний, я ваще молчу (хотя эта байка, скорее всего, брехня).

@темы: Мои размышления

---

Маска римского кавалериста

[волчок в тумане]

Не в тему, но очень понравилась.

Найденная в Нидерландах железная маска, обшитая бронзой и серебром, крепилась к шлему кавалериста с помощью шарнира. Ее надевали на триумфальное шествие или в бой. Автор: Музей Валкхоф, Неймеген; фото сделано в Музее и художественной галерее Талли, Карлайл, Великобритания

Здесь еще замечательные фотографии и статья "На рубежах империи"

@темы: Изображения

---

Фаворит царя и отношение к нему современников и историков

[волчок в тумане]

Читал книжку Берты Порозовской об А.Д. Меншикове. Как много сходства с Гефестионом, не в деталях и свойствах характера, а в его роли при царе и отношении к нему со стороны. Кое-где в тексте можно спокойно ставить "Гефестион", а вместо "Петр" - "Александр".

Выписки из книги, информация к размышлению

- Если Меншиков так мало смыслил в военном деле, если уровень его ума далеко не соответствовал доверенным ему должностям, то как мог Петр так долго оставаться в заблуждении на его счет, Петр, для которого интересы дела стояли всегда выше всяких личных привязанностей и который не отрешал своего любимца от должностей даже в то время, когда привязанность его к “герценкинду” значительно поубавилась? Наконец, как объяснить успех, сопровождавший почти все действия Меншикова? Конечно, можно было бы приписать его исключительно гению Петра, вдохновлявшего своих сподвижников, набрасывавшего для них план действий, которому оставалось только следовать без рассуждений, чтобы получать блестящие результаты. Так, по-видимому, и рассуждали иностранцы. Необыкновенная личность Петра, его мощный ум, железная энергия, его почти сверхчеловеческая неутомимость производили такое сильное, такое обаятельное впечатление на пораженных европейцев, что все окружающие царя сподвижники совершенно стушевывались в их глазах по сравнению с последним, казались им совершенно темными сами по себе спутниками, заимствующими весь свой блеск от этого великого и лучезарного светила.

- Последний даже приводит слова самого царя, выразившегося будто бы про Меншикова следующим образом: “Без меня князь может делать что ему угодно; я же без князя ничего не сделаю и не приму никакого решения”. Слова эти, если они действительно были сказаны, конечно, преувеличены и свидетельствуют только о желании Петра выставить перед иностранцем заслуги своего любимца в самом выгодном свете. Но несомненно и то, что из всех сподвижников Петра, которые большею частью являлись только способными и усердными исполнителями его воли, но только исполнителями, иногда даже в душе и не сочувствующими возложенному на них делу, наибольшую инициативу и самостоятельность обнаруживал именно Меншиков. И Петр особенно ценил в нем именно эту инициативу, это умение справляться самому с затруднительными обстоятельствами, не обращаясь поминутно за указаниями, как это делали старые русские люди, не привыкшие к самостоятельности и при всяком непредвиденном случае беспомощно обращавшиеся к власти за соответствующим наказом, теряя таким образом драгоценное время. Нисколько не поступаясь своей самодержавной властью, требуя от всех безусловного повиновения своим приказаниям, Петр, однако, хотел приучить русских к самодеятельности и требовал, чтобы посланные с поручениями поступали по своему рассуждению, смотря по обороту дела, “ибо издали нельзя так знать, как там будучи”. И в этом отношении смелый, находчивый и энергичный Меншиков стоит несравненно выше всех других “птенцов Петровых”. Заимствуя от царя только общую идею, общий план действий, он является часто совершенно самостоятельным в разработке его деталей, и результат как нельзя более оправдывал доверие к нему царя.

- Эти пренебрежительные отзывы о способнейшем из сотрудников Преобразователя, составившиеся, конечно, под влиянием бесед с русскими же людьми, прекрасно рисуют отношения последних к всемогущему фавориту. Неслыханное возвышение этого безродного человека, в связи с его надменностью, создали ему массу врагов и завистников. Его ненавидели все – и родовитые люди, постоянно унижаемые заносчивым фаворитом и глубоко оскорбленные в своей старой боярской гордости необходимостью подчиняться бывшему пирожнику; ненавидел его и простой народ, считавший, как прежде Лефорта, виновником всех новшеств, злым гением Петра, поддерживавшим в нем любовь ко всему иноземному, подбивавшим его на все неслыханные отягощения народа по случаю шведской войны.

- Необходимо, впрочем, заметить, что даже в военное время, находясь в Литве, Меншиков продолжал по-прежнему заведовать вверенным ему краем, и сохранившиеся бумаги показывают, что он без замедления разрешал все присылаемые ему донесения. Но и этим не ограничивался круг деятельности князя. Он принимал участие во всех делах и заботах государя; в его руках сосредоточивалось такое множество канцелярий, учреждений всякого рода, что определить с точностью сферу его влияния, указать, что именно сделано им за указанный период времени, по всей вероятности даже и невозможно. Этим именно и отличается Меншиков от других сотрудников Преобразователя. У каждого из них было свое дело, свой определенный круг обязанностей, с которыми он справлялся более или менее удачно. Меншиков же благодаря доверию царя, благодаря разносторонности своей богато одаренной натуры даже в самое трудное военное время не был исключительно полководцем и имел большое влияние на все внутренние дела государства.

- Фельдмаршал, светлейший князь, друг и советник великого государя, за которым наперебой ухаживали иностранные правительства, осыпавшие его знаками внимания и уважения, Меншиков был теперь первым лицом в государстве после самого царя. Большего при Петре он не мог уже добиться, оставалось только удержаться на этой головокружительной высоте.

— В первый раз за все это время Меншиков почувствовал со всей силой, как шатко его положение. Прежние непринужденные отношения с царем прекратились, исчез шутливый товарищеский тон в письмах. Холодность Петра, плохо скрываемое злорадство придворных, все эти зловещие симптомы близкой опалы действовали подавляющим образом на зарвавшегося игрока – его здоровье, и без того расстроенное невоздержанной жизнью, наконец не выдержало. Уже 3 года, как он харкал кровью; в мае 1714 года с ним сделался такой припадок, что врачи потеряли было всякую надежду. Однако железная натура князя обманула врачей – он оправился, но не на радость.

@темы: О книгах, Гефестион

---

3 маленьких комикса о Древней Греции

[волчок в тумане]

1.


2.


3.

Взято отсюда, тут еще много фотографий из Греции и т.д.

@темы: Изображения

---

[волчок в тумане]

Тут освоил малость фотошоп и первым делом вылечил Гефестиону подбитый глаз и свернутую скулу.

@темы: Изображения

---

Образ Александра Великого в мировых религиях

[волчок в тумане]

Хорошая статья из Православной энциклопедии Тут вся статья целиком и библиография. Я не стал начало цитировать, там все известное.

"В Ветхом Завете держава Александра Великого возникает в апокалиптических видениях прор. Даниила, открывающих ему ход мировой истории и смену великих царств, как третье из четырех последовательно сменяющих друг друга царств - «третье царство, медное, которое будет владычествовать над всею землею» (Дан 2. 32-39). В видении зверей, вышедших из моря, его символизирует третий зверь - четырехголовый барс с четырьмя крыльями, т. е. властитель всех четырех сторон света, за к-рым следует время четвертого зверя (Дан 7. 6-8) (А. Петровский. Книга пророка Даниила // Лопухин. Толковая Библия. Т. 7. С. 23-24; 50-51). Александр Великий («царь Греции») появляется в образе «косматого» однорогого козла, к-рый сокрушает предшествующее (мидо-персидское) царство, символизируемое овном с двумя неодинаковыми рогами; однако и его царство недолговечно и распадается на четыре части (рога, «обращенные на четыре ветра небесных») (Дан 8. 5-14, 20-22; 11. 3-4). Для осуждения власти наследников Александра Великого, эллинистических царей, от к-рых вышел «корень греха», в 1 Макк 1. 1-7; 6. 2 образ А. В. избирается как точка отсчета нового миропорядка и новых страданий для иудеев.

В то же время иудейский историк Иосиф Флавий (I в. по Р. Х.) оставил описание торжественного приема Александра, к-рый устроили иудеи у ворот Иерусалима. Александр Великий представлен у Иосифа великодушным правителем, к-рый дарует народу налоговые привилегии (разрешил не платить налоги в субботний год, когда евреи оставляли поля под паром) и демонстрирует почтение к Богу иудеев тем, что преклонился перед вышедшим навстречу ему в богослужебных одеяниях первосвященником (Иуд. древн. XI 325-326). Очевидно, что автор стремился возвысить ранг македонца в контексте иудейской традиции: познакомившись к Книгой прор. Даниила, А. В. узнает себя в том «царе Греции», к-рый должен разрушить Персидское царство. Еще до персидского похода македонский царь видел сон, смысл к-рого он понимает только после встречи с первосвященником: его поход происходил по «Божьему предначертанию». По всей вероятности, рассказанное Иосифом Флавием представляет собой легенду, однако не исключающую факта встречи Александра с иудейским первосвященником (Шифман. С. 92). В более позднем талмудическом иудаизме тенденция к приданию Александру черт, необходимых в этой системе ценностей для великого исторического персонажа, приобретает законченный вид. Действовавший под покровительством Бога (Йома 69а) царь-мудрец Александр не только посетил Иерусалим, но и вошел в храм Соломона (Сангедрин 91а; Тамид 31в; Берешит Рабба 61).

С точки зрения христианской этики многие поступки А. В. были осуждены как проявление непомерной гордыни, властолюбия, невоздержанности и жестокости. Так, раннехрист. писатель Татиан (II в.) называет А. В. «бешеным юнцом», «выказывающим мужество и доблесть на пирах и пронзающим копьем лучшего и любимого друга» (Слово к эллинам. 2), а Евсевий Кесарийский (IV в.) обвиняет А. В. в пьянстве, разнузданности и жестокости, а также убийстве и порабощении многих людей и народов, за что он и получил раннюю смерть, «чтобы не губить более род человеческий» (Жизнь Константина. I 7).

В то же время, оценивая А. В. как крупнейшего исторического деятеля, христ. визант. хронисты называли его первым царем эллинов, создателем мировой державы, к-рой наследовала Византия. В легендарных представлениях христиан существовала особая связь Александра Великого и Христа. В сирийской легенде V-VI вв. говорится о том, что Александр Великий знал о будущем пришествии Спасителя и был готов сделать своей столицей Иерусалим и передать Ему свою мировую державу.

Особенный интерес византийских авторов вызывала история (подлинная или легендарная) взаимоотношений Александра с иудеями и их религиозной традицией; подчеркивался пиетет А. В. к иерусалимскому храму и иудейской религии. В анонимной византийской поэме XIV в. Александр, посетивший Иерусалим, убеждается в необходимости обращения к истинной вере.

Александр Великий находит место и в византийской эсхатологической литературе. В «Апокалипсисе» Псевдо-Мефодия (VII в.) Александр - могущественный царь, покоривший многие народы и царства. Он установил свое господство по всему миру, дошел до края земли и положил предел для нечестивых народов Гога и Магога, к-рые при конце мира выйдут из своего заточения и разорят многие страны. Исходным пунктом Восточного похода Александра византийцы считали Константинополь. С Александром сравнивали византийских императоров, прославившихся своими полководческими талантами и проводивших удачную завоевательную политику на Востоке. Анна Комнина неоднократно уподобляет Александру своего отца императора Алексея I Комнина, а Никита Хониат - императора Феодора I Ласкаря. В средневековых греческих рукописях содержится большое число редакций «Романа об Александре». Роман был переведен на многие языки народов Ближнего Востока и Восточной Европы.

В православных странах Восточной Европы литературный образ македонского царя начал складываться в период их христианизации и был тесно связан с распространением визант. лит. традиции. Здесь также широкую известность приобрел «Роман об Александре» Псевдо-Каллисфена. Существуют две основные слав. версии перевода этого романа. Первая создана в Болгарии в X-XI вв. и вскоре появилась на Руси. Став излюбленным назидательным чтением, роман вошел во многие хронографы. Вторая версия, известная под названием «Сербская Александрия», возникла в XIII-XIV вв. в Сербии или Далмации. В ней исследователи находят влияние как визант., так и зап. традиций. «Сербская Александрия» содержит элементы жанра рыцарского романа, в ней большое внимание уделяется переписке А. В. с матерью и Аристотелем, любовной интриге А. В. и Роксаны и приключениям героя, уже слабо соотносимым с историческими событиями.

Вместе с тем образ Александра еще более христианизируется: победитель Дария представлен в «Сербской Александрии» сторонником веры в Единого Бога, советующимся с пророком Иеремией, открыто проповедующим единобожие и разрушающим языческие капища. В XV в. «Сербская Александрия» распространилась в России и Болгарии, в XVII-XVIII вв.- в Румынии. В культуре Др. Руси образ А. В. нашел близкую параллель визант. энкомиям в «Слове» Даниила Заточника: «Господи, дай же князю нашему силу Самсона, храбрость Александра, разум Давида и умножь, Господи, всех людей под пятою его» (эта формула использовалась также как благопожелание книгописца самому себе). Имя Александра Великого включается в «Повесть о прении живота и смерти», символизируя тленность всего земного. Оно появляется в псевдоэпиграфических сочинениях, якобы адресованных Александру: «Аристотелевы врата» и т. п.

В Зап. Европе в сочинениях и переводах Псевдо-Каллисфена («Происхождение и победа Александра» Льва Неаполитанского, IX-X вв.; «История битв», XI в.) большую роль играла традиция рыцарских романов, для к-рой первостепенное значение имели военный талант македонского царя, его завоевательные походы, его достоинства как правителя. Постепенно, с развитием в Европе интереса к античности, у писателей появляется стремление в рассказах об А. В. более точно следовать древним образцам, стилизовать свои произведения под античный эпический стиль (поэма Вальтера из Шатильона «Александрия», кон. XII в.). А. В. по-прежнему воспринимается как один из важнейших деятелей мировой истории, но вслед за оценками ВЗ в нем зачастую видят воплощение зла, подвергают осуждению его личные качества, сравнивают его с диаволом («История Александра», написанная Квилихином из Сполето (XIII в.) как дополнение к 1-й кн. Маккавеев; Данте поместил А. В. в 6-й круг ада). Развивающаяся параллельно фольклорная традиция нашла свое наиболее яркое воплощение в т. н. exempla («примеры»). В них помещались занимательные истории из жизни А. В., отношение авторов историй к своему герою колебалось от нейтрального к доброжелательному. Авторы exempla опирались в своем творчестве на наследие античных писателей, к-рое они творчески преобразовывали согласно представлениям эпохи.

Легендарные представления древних вост. народов (сирийцев, египтян, арабов и персов) об А. В. нашли отражение в тексте Корана и в мусульм. культуре. В Коране царь упоминается под именем Зу-ль-Карнайн (двурогий). А. В. изображается человеком, к-рому была дана великая мудрость и власть над миром. Дойдя до его предела, он построил стену между двумя горами и запер за ней Яджудж и Маджудж (Гог и Магог), враждебные существа, угрожавшие миру. Перед концом мира эти существа перейдут стену и захватят весь мир, убив много людей (Коран 18. 82-102). В представлении мусульман, т. о., А. В., познавший тайны мироздания, получает статус пророка, предтечи Мухаммада, в чем-то подобного ему по созданию универсалистской политико-идеологической системы. Через толкования к Корану, в к-рых использовались Талмуд и Мидраши, образ А. В. проникает в лит-ру мусульм. стран.

А. В., или Искандар в арабо-персид. традиции, приобретает на Востоке значение культурного героя. Для мусульман мир, объединенный когда-то державой А. В., отождествляется вообще со всей известной ойкуменой. В произведениях персид. поэтов А. В. покоряет не только Индию, но и Китай. В сочинениях Фирдоуси «Шахнаме» (XI в.), Джами «Книга мудрости Искандара» (XV в.) и Навои «Вал Искандара» (XV в.) македон. царь выступает как законный шах Ирана, подчеркивается его божественное происхождение. А. В. объявляется братом Дария III по отцу и внуком Филиппа Македонского. В поэме Низами (кон. XII в.) А. В.- правитель «Рума», т. е. Римской и Византийской империи. Представление о древнем царе носит на Востоке героический характер. Царь воспринимается как богатырь, совершающий подвиги, и как романтический герой. Однако, он же становится путешественником и исследователем мира, стремящимся к его пониманию.


Иконография. Эллинистические сюжеты. В памятниках раннехрист. времени А. В. изображался с атрибутами Геракла (львиная шкура и др.) в соответствии с представлением о том, что поход А. В. совершался «по следам» Геракла и Диониса. Такие изображения известны, в частности, на золотом блюде из Абу-Кира, IV-V вв., и рельефе из Мессении (Пелопоннес), IV в. (Лувр).
Иллюстрации к «Роману об Александре» В визант. и слав. искусстве встречаются неск. сюжетов, следующих повествованию романа: а) Эпизоды истории А. В. В рукописи Кинегетики Псевдо-Оппиана (1-я пол. XI в. Marc. Gr. Z 479. Fol. 8r-v.) изображены три сюжета: «Александр приводит Букефала к Филиппу», «Букефал в темнице», «Александр на Букефале преследует колесницу Дария». На рельефе шкатулки из слоновой кости в Бадия делла Тринита в Ла-Кава (Италия), по мнению К. Вейцмана, представлено изображение плаща А. В. (Pseudo-Callisphenes. Historia Alexandri. I 3) и сцена «Примирение родителей Александра» (Ibid. I 22). На неск. глиняных фрагментах: XI-XII вв. (Византийский музей. Афины), XIII-XIV вв. (Музей в Фессалонике), XIV в. (Музей в Бернаке) - встречается изображение следующих эпизодов: «Александр брошен в яму» (Ibid. I 14); «Битва Александра с Пором» (Ibid. III 4). Цикл подвигов А. В., от победы над Дарием до походов к брахманам и амазонкам, был представлен в мозаиках дворца Дигениса Акрита (по предположению А. Грегуара, дворец мог находиться в вост. части М. Азии и датировался IX в. (?)).

Значительное число иллюстраций (преимущественно «портретов героев») содержалось в серб. списке «Романа об Александре» кон. XIV (?) - нач. XV в. из собрания Народной б-ки Сербии в Белграде (погиб в 1941; сохранившиеся фотографии всех миниатюр опубликованы в кн.: Р. Маринковић. Српска Александрида: Историjа основног текста. Београд, 1969). Неск. миниатюр, сопровождающих текст романа, находятся в серб. рукописи 3-й четв. XV в. (НБКМ. № 771).

Большой цикл иллюстраций к особой хронографической редакции романа имеется во 2-м томе Лицевого летописного свода 2-й пол. XVI в. (БАН. 17. 179). В кон. XVI в. была сделана попытка проиллюстрировать «Роман об Александре» в лицевом Хронографе редакции 1512 г. (РГБ. Собр. Егорова. № 202), где для этих миниатюр оставлены места с киноварными заголовками сюжетов. В XVII-XVIII вв. «Сербская Александрия» была излюбленным сюжетом рус. иллюстраторов, но редакции миниатюр остаются недостаточно изученными. Иллюстрации отдельных сцен романа, преимущественно батальных (напр., «Битва Александра с Пором»), с петровского времени до 1-й четв. XX в. были широко распространены в лубочных картинках.

б) «Вознесение А. В.» - наиболее распространенный иконографический сюжет, восходящий к роману Псевдо-Каллисфена (Ibid. II 41) и встречающийся также в искусстве многих стран средневек. Европы, куда он проник из Византии. О попытке А. В. подняться на небо повествуется в различных редакциях «Романа об Александре». Иконография полета, или вознесения, А. В. была призвана выражать торжество имп. идеи, а кроме того, прославление царской и княжеской власти. А. В. изображался сидящим на колеснице или в корзине, возносимой двумя грифонами (позднее - птицами), в руках он, как правило, симметрично держал две палки с приманкой для грифонов, иногда его изображали с державой в правой руке. Эта композиция встречается на наружных рельефах соборов, на царских коронах и диадемах, на драгоценных блюдах и др. К числу наиболее известных памятников с «Вознесением А. В.» относятся: южноитал. шкатулка из слоновой кости, X в. (Музей в Дармштадте (Hessisches Landesmuseum)); фрагмент эмалевой диадемы из раскопок в Преславе, XI в. (Археологический музей. София); золотой медальон с эмалями из Пала д'Оро, XII в. (собор Сан-Марко в Венеции); рельеф в ц. Св. Софии в К-поле, XII в., рельеф на фасаде собора Сан-Марко в Венеции, XII в.; эмалевое артукидское блюдо, сер. XII в. (Тирольский музей Фердинандеума. Инсбрук); серебряное блюдо с рельефами из региона гос-в крестоносцев, ранний XIII в. (ГЭ); рельефы из мон-ря Дохиар на Афоне и ц. Богоматери Перивлепты в Мистре (Греция), предположительно XIV в. Сохранилось неск. изображений «Вознесения А. В.» в памятниках Др. Руси: на золотой диадеме, украшенной эмалями, XI в.; в рельефах Успенского собора во Владимире, 1158-1161 гг., Дмитриевского собора во Владимире, 1193-1197 гг., и Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, 1230-1234 гг.

Композиция «Вознесения А. В.» входила в число апотропеических (охранительных) сюжетов, ограждающих от сил зла. В соборе Сан-Марко в Венеции рельеф с «Вознесением А. В.» имеется в составе цикла, к-рый включает святых воинов и подвиги Геракла, а на рельефе из мон-ря Дохиариу по сторонам А. В. представлены 2 львиные маски. Вероятно, это отзвуки эллинистической традиции, уподоблявшей А. В. Гераклу.

в) Портреты А. В. сохранились: в рукописи XIII в. (Oxon. Bodleian. Baroc. 17. fol. 8v, 25v), где А. В. изображен в 2 типах - грузная фигура, на голове корона с 3 зубцами и безбородый с миловидным лицом, в диадеме и темном плаще; в рукописи из ц. Сан-Джорджо-деи-Гречи в Венеции (XIII в. Z. I. 48. fol. 44v, 52v, 53v) - представлен как визант. император эпохи Палеологов, с христ. инсигниями. В сборнике кирилло-белозерского книгописца Евфросина есть миниатюра, изображающая юного А. В. в царском облачении на престоле (РНБ. Кир.-бел. 11/1088 1491 г.).

Различные сюжеты. В рукописи Христианской топографии Космы Индикоплова, кон. IX в. (Vat. Gr. 699. s. VIII), и в ее списках имеется миниатюра с изображением 4 мировых царств (Дан 7. 1-7), включающая также и «Царство Александра Великого». На моливдовуле X в. (ГЭ) представлен портрет А. В. По мнению Э. Кош де ла Ферте, на кольце (№ 21) из частной коллекции Э. Стататос в композицию магического назначения включено изображение головы А. В."

О. Е. Этингоф, А. А. Турилов

@темы: Научные статьи